Современный капитализм, Ленин и Великий Октябрь

«Уважаемые соотечественники!

Товарищи!

День 7 ноября - это день, открывший в далеком 17-м году новую эру в развитии человечества.

Гений Владимира Ильича Ленина, организующая энергия партии большевиков, стремление широких масс жить по-иному привели Россию к социалистической революции, ставшей воистину огромным завоеванием всего прогрессивного человечества.

Великий Октябрь ликвидировал расовое, социальное и сословное неравенство. Отменил частную собственность на землю. Поставил природные и земельные ресурсы на службу трудовому народу. Ликвидировал безграмотность. Сократил рабочий день. Ввел рабочий контроль над предприятиями. Создал предпосылки для ускоренного развития производства, сельского хозяйства, науки, культуры, образования и здравоохранения.

Одним из важнейших направлений Великого Октября явилось то, что в процессе строительства социализма в СССР духовно рождался новый человек на основе утверждения в сознании людей и общественном сознании в целом новых принципов человеческого бытия, принципов, соответствующих коммунистической идеологии. И за годы Советской власти во многом это удалось сделать. Так, например, частная собственность была упразднена не только как экономический фактор, но и как доминанта человеческого сознания. Алчность и стяжательство стали восприниматься в обществе как уродство; у людей выработалось пренебрежительное отношение к погоне за материальными благами. Утвердились приоритет духовных ценностей и приоритет общественных интересов. Труд сделался духовной потребностью, служением народу и стране и потому стал источником морального удовлетворения и счастья. Нормами жизни стали бескорыстие, готовность пожертвовать своими личными интересами ради общего блага. Эти принципы бытия исповедовали еще далеко не все в Советском Союзе, но таких людей с каждым годом становилось все больше и больше и поэтому именно их взгляды определяли общественное сознание.

Вряд ли есть необходимость доказывать, что это не «коммунистическая пропаганда», а было реальностью. Ведь и наши идеологические противники сегодня не отрицают этого - только интерпретируют по-своему. То, что для человека стала нормой ориентация на разумные потребности, что сознание людей перестало воспринимать частную собственность как естественную закономерность, что в нем исчезло стремление заработать побольше денег, что собственная корысть сделалась для него неправильной и нелегитимной, вызывает у них не восхищение, а осуждение, поскольку не соответствует нормам того мира, который они именуют «цивилизованным».

Действительно, советская система жизненных принципов и ценностей резко контрастировала с той, которая существует в западном мире. Но иная, чем на Западе, система ценностей вовсе не обязательно означает, что она хуже; она может быть и лучше, более отвечать потребностям развития человечества.

Основополагающие принципы идеологии общества западного типа - приоритет материальных ценностей, алчность, жажда обладания собственностью, эгоизм. Эти установки сознания формируются самой социально-экономической системой капитализма, главной движущей силой которой, как показал еще Адам Смит, является стремление к извлечению прибыли.

Правда, в последнее время у нас доводится слышать, будто представление, что доминантой современного общества западного типа является жажда материального обогащения, примитивное  и устарелое. Однако сами западные специалисты свидетельствуют о другом. «Из всех возможных ценностей человеческого общества одна и только одна является подлинно наивысшей - деньги», - писал в 70-е годы американский социолог Р. Миллс. В конце 80-х годов западногерманская журналистка М. Денхоф констатировала: «Максимальное увеличение дохода превратилось в высшую цель жизни». В 1995 году на Всемирной встрече в Копенгагене Президент Франции Ф. Миттеран с тревогой говорил о реальной опасности «превращения мира во всеохватывающий рынок, где главной целью является получение максимальной прибыли». Даже небезызвестный хищник капитализма Дж. Сорос - и тот признает: «То, что доселе считалось всего лишь обменным эквивалентом, узурпирует роль фундаментальных категорий жизни».

Американский философ Эрих Фромм называл эти идеологические установки общества западного типа «жизнеотрицающими», поскольку они неизбежно вызывают духовную деградацию.

Еще в XIX веке некоторые ученые, по своим политическим взглядам далекие от Маркса (например, Торо, Эмерсон), отметили симптомы духовного упадка западного общества, который ведет к дегуманизации человека.

В начале XX века немецкий философ Освальд Шпенглер, констатировав происходящее вырождение духовной культуры в механическую цивилизацию, предрек гибель западноевропейской «культурной расы». Он был далеко не одинок на такой позиции. О «чувстве падения и гибели культуры» говорил голландец Иоганн Гуицинга, о «самоуничтожении европейской культуры» - англичанин Кристофер Доусон. Немецкий историк философии Артур Хюбшнер, рассматривая взгляды мыслителей Западной Европы межвоенного периода, пришел к выводу, что в их оценках перспектив развития общества в его прежнем русле доминировал пессимизм. А некоторые, как француз Габриэль Марсель, вообще полагали, что «это не последний час - это час после последнего».

На какое-то время положение изменила вторая мировая война. Противостояние фашистской агрессии дало значительной части людей капиталистических стран духовный смысл существования, способствовало возрождению гуманистических ценностей бытия. «Мы испытали ощущение свободы, товарищества... даже легкости, - вспоминал английский писатель Джон Б. Пристли, - для того чтобы родиться, нам потребовались бомбы».

Однако ремиссия продолжалась недолго. Существенную роль в углублении духовного кризиса сыграл резкий экономический подъем в странах Запада в послевоенные годы. Он привел к заметному увеличению разрыва между уровнями материального потребления людей и их духовного развития, что вызвало всеохватывающее распространение потребительской идеологии. Происходило, как отметил французский философ Жак Эллюль, поглощение личности потребительским обществом. И с дальнейшим ростом материальной обеспеченности людей эта тенденция углублялась.

В 70-е годы американский экономист Джон К. Гэлбрейт в книге «Экономика и общественная цель» написал: «В прежних работах я доказывал, что качество нашей жизни будет страдать от однобокого акцента на производстве потребительских товаров как социальной цели... Но факты, о которых тогда шла речь, уже вторглись в нашу жизнь, причем с силой, какую я не предвидел». Итальянскому режиссеру Фредерико Феллини ту же, по сути, оценку подсказало чутье художника. В конце 50-х годов он поставил фильм «Сладкая жизнь», в котором передал ощущение, что, как он сам говорил, «эта пышная, роскошная, бездумная карусель неизбежно должна завершиться крахом». Через два десятилетия режиссер охарактеризовал ситуацию уже так: «Сегодня речь идет ни о каких-то грозных предчувствиях, катастрофа уже разразилась».

В последние годы на первый план вышли экологические и социальные проблемы мира, ставящие под угрозу физическое существование человечества. Однако и хищническое отношение к природе, и безудержное паразитирование ведущих капиталистических государств на остальных странах, обусловливающее чудовищное неравенство в планетарном масштабе, и упорное нежелание богатых стран изменить свою модель потребления - все это уходит корнями в ложную систему ценностей.

Прошедшая в 1992 году в Рио-де-Жанейро конференция ООН на высшем уровне по окружающей среде и развитию и состоявшийся в 2000 году под флагом ООН «Саммит тысячелетия» признали необходимым изменение моделей производства и потребления, сложившихся в развитых капиталистических странах. Но еще в 1974 году немецко-американская группа ученых под руководством М. Месаровича и Э. Пестеля в исследовании «Человечество у поворотного пункта» сделала заключение: избежать катастрофы удастся только в том случае, «если в ценностях и установках человека произойдут фундаментальные изменения». Бесплодность всех призывов в духе конференции в Рио убеждает в справедливости такого вывода.

Какие же установки сознания необходимо утвердить, чтобы у человечества появился шанс на спасение? Западные специалисты размышляют над этим не одно десятилетие.

Экономика не должна составлять суть жизни, полагал экономист Э. Шумахер, приоритет должен быть за духовной, внутренней культурой человека. Человек должен быть освобожден от давления насущных экономических проблем, считал одной из первоочередных задач политик У. Пальме. Будущее за жизнью - достаточно скромной в материальном отношении, которая позволит утвердить истинно человеческое достоинство каждого гражданина планеты, высказал убеждение почетный президент Римского клуба А. Кинг. Нужно, чтобы труд возвеличивал, а не унижал человека, считал необходимым ученый из Массачусетского технологического института Д. Медоуз. В создании условий, способствующих развитию и реализации духовного потенциала человека, видел утверждение истинной свободы Э. Фромм. К организации жизни в духе солидарности призывал один из основателей Римского клуба А. Печчеи.

Суммируя эти и многие другие в том же духе идеи, выдвинутые западными специалистами (к коммунистическому движению, замечу, никоим образом не причастными), можно выделить следующие важнейшие принципы идеологии «оздоровленного» мира:

1. приоритет духовных ценностей;
2. основным стимулом человеческой деятельности должно стать духовное удостоверение, а не материальное обогащение, а высшей целью жизни - всестороннее развитие человека;
3. человек должен получать радость от служения людям, а не от стяжательства;
4. категорическая необходимость - искоренение потребительского отношения к жизни, психологии вещизма; привитие людям ориентации на разумные материальные потребности;
5. нужно преодолеть эгоизм, человек должен осознать себя частичкой единого целого - человечества и ощутить ответственность за его будущее.

Если сопоставить эти принципы с теми, которые утверждали строители советского социализма, то легко убедиться, что они если и не полностью идентичны, то в главном весьма близки. И не потому ли весьма скептически настроенный французский философ Жан Поль Сартр, прекрасно осведомленный о негативных сторонах жизни советского общества, написал в 1963 году, что «Советский Союз - единственная страна, где слово «прогресс» имеет смысл».

Советская система, спору нет, во многом была еще далека от совершенства. Тем не менее есть основания для вывода, что она именно благодаря принципиальному отличию основных идеологических установок давала шанс на изменение мировой ситуации к лучшему. Вот только один пример.

Аурелио Печчеи полагал жизненно необходимым (и эту точку зрения разделяли и другие авторитетные специалисты), чтобы развитые страны радикально изменили отношения с развивающимися: не паразитировали на последних, а действительно помогали, быть может, иногда даже в ущерб себе, их развитию. Однако сам Печчеи, исходя из опыта западного мира, скептически присовокупил: «Если трезво смотреть на вещи, кажется весьма маловероятным, чтобы в наше время несколько стран, исходя из альтруистических побуждений, добровольно взвалили на свои плечи беспрецедентные экономические обязательства... Да против этого немедленно выступит общественность этих стран». Но ведь именно на тех принципах солидарности, о которых мечтал Печчеи, строил свои отношения с развивающимися странами Советский Союз. Правда, в годы «перестройки» против этого и впрямь выступила общественность - та ее часть, которая приняла для себя идеологические установки «цивилизованного» мира.

Уничтожение советской социалистической системы гибельно не только для народов нашей державы, но и для всего человечества. Великий  Октябрь 1917 года освободил российского человека, а контрреволюционный переворот осени 1991 года возвратил его в систему эксплуатации, духовной и материальной нищеты, господства власти денег, жестокости и несправедливости. Возврат России в лоно капитализма убеждает с новой силой, что в социально-экономической системе западного типа оздоровление в принципе невозможно. Сегодня ясно не только ученым, что с разрушением советского социализма человечество оказалось в тупике. И чтобы придать вес истинным жизненным ценностям, надо перестроить все общество, изменить социально-экономические отношения в целом. Именно поэтому сегодня необходимо вспомнить и далекий 17-й год, и Великий Октябрь, и Владимира Ильича Ленина.

Всеми признано, что Владимир Ильич Ленин - мыслитель и политик, оказавший огромное влияние на многомиллионные массы. С его именем связана новая эпоха в истории человечества. Октябрьская социалистическая революция в России, возглавляемая Лениным, положила начало практическому повороту человечества к социализму. Она установила в стране власть рабочих и крестьян, вырвала ее народы из экономической и культурной отсталости, из тисков зависимости от иностранного капитала. Она подняла десятки народов бывшей Российской империи, находившихся под двойным гнетом феодально-капиталистической эксплуатации, под жестким национальным ярмом, на решительную борьбу за социальный и национальный прогресс.

Октябрьская революция до основания потрясла весь эксплуататорский мир. Антиимпериалистические, национально-освободительные революции, вдохновленные идеями Октября, разрушили колониализм. Народы бывших колоний, завоевав долгожданную независимость, все более активно выступают на исторической арене в качестве самостоятельного важного фактора мировой политики.

Вместе с тем сегодня социалистическая идея, социализм переживают трудное, даже кризисное время. Многие страны, строившие социализм, не смогли использовать созидательные возможности социалистического строя.

В чем причины поражения социализма? Его противники, критики стремятся доказать, что социалистические идеалы сами по себе ложны, утопичны, что их невозможно реализовать на практике, что, в частности, в России, они были насильственно «навязаны» Лениным, большевиками и т.д. и т.п.

Все это несостоятельные, более того, клеветнические утверждения.

Ленин, глубоко изучив опыт мирового развития и российскую действительность, убедился, что спасение России, ее движение по пути прогресса возможны лишь в результате социалистической революции. При этом он пришел к выводу, что легче начать революцию в стране, где капитализм не так силен и буржуазия не так могущественна, организованна, опытна и искушена в политике, как в развитых капиталистических странах. Он отверг обвинения лидеров II Интернационала, а также российских меньшевиков, которые, не сумев понять и оценить значение субъекта в историческом процессе, утверждали, будто Ленин «опрокинул доктрину», «нарушил закон», «выбросил за борт» модель Маркса, ориентирующуюся на объективные исторические закономерности, и волюнтаристски бросил страну навстречу революции, для которой Россия якобы еще не созрела.

Отклоняя подобные рассуждения как абстрактно-схематические, Ленин отмечал: «Мало знания одних только общих истин, одного общего направления общественного прогресса. Надо уметь применять общие положения конкретно». Подвергнув развитие революции в России конкретному анализу, он показал, что ее специфика определяется как международными, так и внутренними факторами. Важнейшим из них явилось то обстоятельство, что участие России в империалистической войне до крайности обострило социальные противоречия между эксплуататорскими классами и трудящимися, усилившими свою борьбу за выход из войны, несущей им одни только лишения и несчастья, голод и разруху, за демократические преобразования общества, за справедливую передачу земли крестьянам. По этим причинам, подчеркивал Ленин, социалистическая революция в России могла и должна была явить некоторые своеобразия, лежащие, конечно, по общей линии мирового развития, но отличающие ее от всех предыдущих революций в западноевропейских странах.

Конечно, признавал Ленин, в начале 90-х годов XIX века капитализм в России еще только нащупывал пути своего естественного развития. Но парадоксально: «естественно» развиваться он уже не мог. Он был обременен изжившими себя самодержавием и помещичье-крепостническими пережитками, усугублявшими противоречия между капитализмом и рабочим классом, трудящимися. Эта «неестественность» капиталистического развития России ускоряла созревание революционной ситуации. Буржуазно-демократическая революция в России приобрела новые, отличавшие ее от западноевропейских революций черты: ее ведущей, руководящей силой стал рабочий класс. Понятно, что это оказало решающее воздействие на быстрее перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую в октябре 1917 года.

Кстати, правящие круги в России чувствовали приближение революции и по-своему готовились к ней. Министр внутренних дел Плеве говорил военному министру Куропаткину в начале 1904 года: чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война. Русско-японская война была развязана, Россия потерпела поражение, и это еще более приблизило революцию. В 1914 году самодержавие еще раз сделало ставку на войну, рассчитывая, что она поможет справиться с революцией. Опять тщетно.

Самодержавие, дворянско-помещичья аристократия изжили себя. Подавить революционные выступления в феврале 1917 года правящий класс, самодержавие просто уже не могли: не было реальных сил противодействовать революции. Николай II двинул было войска на Петроград, но солдаты в конечном счете отказались выступить против революции. В. Шульгин, ярый приверженец монархии, вспоминает, как он мечтал о 50 пулеметах, о нескольких тысячах солдат, верных самодержавию. Их не было...

Как развертывались революционные события в послефевральский период? В Февральской революции слились воедино различные социальные потоки, разнородные классовые интересы, в сущности, противоположные политические устремления.

После победы этой революции было сформировано буржуазное Временное правительство, в Советах же рабочих и солдатских депутатов укрепились меньшевики и эсеры. Большой авторитет имели эсеры в то время также и в армии, где преобладали выходцы из крестьян.

Тем не менее Ленин, анализируя Февральскую революцию, пришел к выводу, что она по сути своей является прелюдей к социалистической. Причем в те дни он определенно ориентировался на мирный переход к социалистическому этапу революции. Ленин вообще отнюдь не делал ставку исключительно на немирные формы революционной борьбы, на вооруженное насилие. Он считал возможность мирного развития революции «крайне ценной», хотя, конечно же, и «крайне редкой».

Еще в 1899 году Ленин сформулировал следующее программное положение: «Рабочий класс предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть... Но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата и с теоретической и с практически-политической точки зрения безрассудно и означало бы лишь уступку перед буржуазией и всеми имущими классами».

После февраля 1917 года Ленин увидел реальную возможность мирного развития революции. Он связывал эту возможность с передачей власти Советам. Политический расчет Ленина основывался на том, что у Временного правительства тогда еще не было государственного аппарата, не было полиции и, по сути, не было армии. Советы же имели поддержку широких народных масс. Ленин выдвинул лозунги: «Никакой поддержки Временному правительству!», «Вся власть Советам!». Он предлагал меньшевикам и эсерам: берите всю власть без буржуазии, ибо у вас большинство в Советах.

Однако меньшевики и эсеры не поняли социалистической направленности Февральской революции, не уловили и подлинных настроений и чаяний народных масс. Они, прежде всего меньшевики, догматически трактуя марксистское учение, исходили из факта отсталости России, считали социалистический эксперимент в России авантюрой. Они отказывались от создания советского правительства, ибо ему пришлось бы проводить в жизнь буржуазную программу. Задача социалистов, по мнению меньшевиков, заключалась в том, чтобы оказать давление на буржуазное Временное правительство в целях укрепления демократии. Как отмечал Ленин, меньшевики и эсеры тащат революцию назад, от Советов рабочих депутатов к единовластию буржуазии.

В апреле 1917 года Ленин вернулся в Россию. 4 (17) апреля он обнародовал свои тезисы «О задачах пролетариата в данной революции» («Апрельские тезисы»). В них он решительно отрицал возможность оказания какой-либо поддержки Временному правительству, которое является буржуазным и продолжает участвовать в грабительской, империалистической войне. Выдвинув лозунг «Вся власть Советам!», Ленин сделал ставку на вытеснение в дальнейшем из них «соглашателей», то есть меньшевиков и эсеров.

«Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии, - ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства». Республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху, - единственно возможная форма революционного правительства, подчеркивал Ленин.

В «Апрельских тезисах» он определил также конкретные меры, которые должны принять Советы, осуществляя социально-экономические преобразования. Среди них: конфискация помещичьей собственности и национализация всей земли, передача решений по вопросу о земле в руки местных Советов, организация образцовых сельских хозяйств; немедленное слияние всех банков в единый общенациональный банк. И хотя Ленин разъяснял: «не «введение» социализма» как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С. Р. Д. за общественным производством и распределением, «Апрельские тезисы» четко исходили из предположения, что социалистическая революция в России стоит на повестке дня.

Между тем социально-политическая обстановка в стране была сложной. На первом месте стояла задача окончания войны. Солдаты устали от войны, больше не хотели воевать. Временное правительство же под давлением стран Антанты объявило о продолжении войны до «победного конца».

Наряду с этим внутри страны нарастала дезорганизация, усиливались экономический хаос, инфляция. Росло недовольство населения буржуазией, Временным правительством, которые, по мнению народных масс, стремятся задушить революцию «костлявой рукой голода». Крестьяне требовали перераспределения земли. Развертывались национальные движения. В конце апреля 1917 года в стране возник острый политический кризис. Буржуазное Временное правительство рухнуло. Новое правительство было коалиционным: в его состав вошли представители мелкобуржуазных социалистов. Однако принципиальных перемен в социально-политической ситуации не произошло. Недовольство народа углублялось. Авторитет Ленина, большевиков возрастал.

В июле 1917 года правительство решило показать свою силу. Была расстреляна демонстрация рабочих и солдат. Против большевиков начались репрессии. Ленин, вынужденный скрываться, не сидел, сложа руки. В июле-августе 1917 года он написал свой труд «Государство и революция». Основная его идея: освобождение рабочего класса невозможно без разрушения государственного аппарата, созданного правящим классом. Это касается и парламентской республики, ибо империализм и господство банков «способны отстаивать и проводить в жизнь всевластие богатства в каких угодно демократических республиках». Более того, «демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма».

Взамен старой государственной машины, олицетворяющей диктатуру буржуазии, должна быть установлена диктатура пролетариата. Да, диктатура пролетариата - это власть, не разделяемая ни с кем и опирающаяся непосредственно на вооруженную силу масс, признает Ленин. Но в условиях диктатуры пролетариата демократия реализуется столь последовательно и смело, что государство превращается в нечто такое, что уже не есть собственно государство, это скорее - «полугосударство». Подавление еще необходимо, но уже подавление меньшинства эксплуататоров большинством эксплуатируемых. Особая машина для подавления, «государство», еще необходимо, но это уже переходное государство. Народ подавить эксплуататоров может и при очень простой «машине», почти что без «машины», без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов)».

Что касается бюрократов, то «мы»... сведем государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщиков и бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней...)». Такое начало, на базе крупного производства, приведет «к постепенному созданию такого порядка... когда все более упрочивающиеся функции надсмотра и отчетности будут выполняться всеми по очереди, будут затем становиться привычкой и, наконец, отпадут как особые функции особого слоя людей», - считал Ленин.

После июльских событий возможность мирного перехода власти в руки Советов исчезла. В этих условиях лозунг «Вся власть Советам!» был бы иллюзией; поэтому Ленин предложил его снять. Период мирного развития революции закончился. Теперь стало необходимым готовиться к вооруженному восстанию.

В августе 1917 года генерал Корнилов предпринял попытку установить в стране военную диктатуру. Мятеж провалился, солдаты отказались наступать на Петроград. После краха корниловской авантюры начался массовый переход Советов на сторону большевиков. Большевики вновь выдвинули лозунг «Вся власть Советам!».

В этой ситуации вновь появилась надежда на мирное взятие власти в руки Советов.

В сентябре 1917 года Ленин пишет: «Мирное развитие какой бы то ни было революции вещь чрезвычайно редкая и трудная, ибо революция есть наибольшее обострение самых острых классовых противоречий, но в крестьянской стране, когда союз пролетариата и крестьянства может дать измученным несправедливейшей и преступнейшей войной массам мир, а крестьянам всю землю, - в такой стране, в такой исключительный момент мирное развитие революции при переходе всей власти к Советам возможно и вероятно».

Вместе с тем Ленин предупреждал о возможности создания Советского правительства: «Теперь и только теперь, может быть, всего в течение нескольких дней или на одну-две недели, такое правительство могло бы создаться и упрочиться вполне мирно. Оно могло бы обеспечить... мирное движение вперед всей российской революции и чрезвычайно большие шансы больших шагов вперед всемирного движения к миру и к победе социализма».

Однако эсеры и меньшевики не пошли на создание советского правительства. В этой связи Ленин уже спустя два дня вынужден был констатировать: «Пожалуй, те несколько дней, в течение которых мирное развитие было еще возможно, тоже прошли». Теперь лозунг «Вся власть Советам!» означал одно - призыв к вооруженному свержению Временного правительства.

В конце сентября Ленин направил в ЦК партии большевиков два письма: «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», в которых призывал большевиков к вооруженному восстанию и излагал свои взгляды на то, как это восстание должно быть осуществлено. Он подчеркивал, что «безмерным было бы преступление революционеров, если бы они упустили момент, зная, что от них зависит спасение революции...». Возвращаясь уже в послеоктябрьский период к мысли о «несвоевременности» революции, об отсутствии для нее соответствующей цивилизационной базы, Ленин в статье «О нашей революции» писал, что никому из догматиков  «не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации».

Октябрьская революция победила. Однако свергнутые эксплуататорские классы при поддержке иностранных интервентов начали гражданскую войну.

Положение большевиков, особенно в 1918 году, было чудовищно тяжелым. Аналогию ему найти нелегко даже в Смутном времени. Восставшие чехи - на подступах к Саратову. В Ярославле - мятеж, организованный Савинковым. В Архангельске высадились английские войска. В это же время англичане вошли в пределы Кавказа и заняли Баку. Осложнились отношения с немцами. В июне 1918 года левыми эсерами был убит посол Мирбах, а затем - фельдмаршал Эйхгорн, командовавший немецкими оккупационными войсками на Украине. Япония заняла Владивосток и ждала первого знака, чтобы двинуться на Запад. Франция готовилась к высадке в Одессе. На юге действовали белые армии Алексеева и Корнилова, в Сибири - Колчак и атаман Семенов.

В августе был убит Урицкий, в тот же день тяжело ранен Ленин.

К этому надо добавить нелегальную подстрекательскую деятельность «дипломатов» Антанты.

Именно в этих условиях начался «красный террор». Да, большевики порой действовали жестко, по принципу «око за око, зуб за зуб». Но их действия были ответом на белый террор. Опасность, нависшая над Советской властью, была смертельной. Белые были беспощадны. Например, в материалах следственной комиссии по делу Колчака указывается, что колчаковцы иногда за ночь расстреливали по 500 и более человек. В. Шульгин, один из организаторов белого движения, признавал, что оно потерпело крах, потому что выродилось в бандитизм. А вот свидетельство начальника судебной части I корпуса армии Врангеля: «Население местности, занятой частями крымской армии, рассматривалось как завоеванное в неприятельской стране... Крестьяне беспрерывно жаловались на офицеров, которые нещадно реквизировали, т. е., вернее, грабили, у них подводы, зерно, сено и пр.... Защиты у деревни не было никакой. Достаточно было армии пробыть 2-3 недели в занятой местности, как население проклинало всех... В сущности, никакого гражданского управления в занятых областях не было... Генерал Кутепов прямо говорил, что ему нужны такие судебные деятели, которые могли бы по его приказанию кого угодно повесить и за какой угодно поступок присудить к смертной казни... Людей расстреливали и расстреливали. Еще больше их расстреливали без суда. Генерал Кутепов повторял, что нечего заводить судебную канитель, расстрелять, и все...»

Жестокость порождала жестокость. Но ведь надо еще учитывать, что ожесточение народных масс во многом было обусловлено лишениями, голодом, войной, насилием свергнутых эксплуататорских классов. Поэт А. Блок, отвечая тем, что обвинял его в сотрудничестве с большевиками, в то время как крестьяне сожгли его Шахматово, писал: трагизм ситуации заключается в том, что в этом поместье мужиков двести лет пороли, а их жен и дочерей насиловали, развращали, оскорбляли.

Так что истоки жестокости понятны. «В истории человечества существует нечто вроде возмездия, и по закону исторического возмездия его орудие выковывает не угнетенный, а сам же угнетатель», - справедливо считал К. Маркс.

Для Ленина революционное насилие всегда было вынужденной, по сути, ответной мерой. Ведь после Октябрьских дней не было никакого террора (не считая отдельных эксцессов), были освобождены из-под ареста многие министры Временного правительства, отпущены под честное слово воевавшие против рабочих генералы Краснов и другие. Разгон Учредительного собрания? Конечно, большевики действовали как реальные политики. Ведь на Учредительное собрание делали ставку все политические противники большевиков. Его разгон укрепил большевиков политически; во всяком случае, на ожиданиях быстрого переворота изнутри России противники большевиков должны были, как говорится, поставить крест. Повторяем, лишь после того, как свергнутые эксплуататоры развернули свое сопротивление - военное, террористическое, развязали гражданскую войну, большевики начали их систематически подавлять, используя в том числе и террор.

Многие сегодняшние псевдодемократы в духе старых своих предшественников изображают октябрьскую революцию путчем большевиков, опиравшихся на люмпенов и т. п. в борьбе с законным, демократическим режимом, который утвердился в стране в результате Февральской революции.

Но ведь очевидно, что буржуазия, пришедшая к власти в Феврале 1917 года, имела исторический шанс (в стране было двоевластие, к тому же меньшевики и эсеры в Советах проводили, в сущности, политику соглашательства с буржуазией). Однако она его не использовала, да и не могла использовать. Ни буржуазия, ни мелкобуржуазные партии - меньшевики и эсеры - не разрешили острейших социальных противоречий, не дали народу ни мира, ни земли, ни хлеба. Они потеряли всякий нравственный авторитет, утратили поддержку народа.

Опровергая тех, кто утверждал, что Октябрьская революция якобы нарушила нормальное демократическое развитие страны, видный советский историк М. Н. Покровский отмечал: «В 1917 году идти было не за кем, кроме Ленина. Керенщина быстро вырождалась в корниловщину. А левее керенщины, вплоть до большевиков, зияло огромное пустое пространство, по которому, плача и причитая, метались меньшевики-интернационалисты. Кто не хотел просто предать революцию, кто не хотел видеть, как воскресший помещик под предводительством воскресших Романовых будет воспевать столыпинщину, тот должен был пойти за Лениным».

Революция едва ли выжила бы без Ленина, без большевиков. Без них страна была бы ввергнута в кровавый хаос, который бы завершился победой открытой контрреволюции.

Как подчеркивал философ Н. А. Бердяев, противник большевиков, Россия была поставлена перед хаосом, анархией и распадом. Ленин, большевики спасли Россию. Они остановили разложение и распад. Смогли организовать новое общество, провозгласили мир, покончили окончательно с феодализмом, дали землю крестьянам. Во всем этом - бесспорно, заслуга Ленина, большевиков перед русским народом.

Вообще в социально-экономическом учении коммунизма, считал Бердяев, есть большая доля правды. Коммунизм прав в критике капитализма. Именно капиталистическая система прежде всего раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращая человека в вещь и товар, подчиняя его жизнь власти денег. В коммунизме есть здоровое понимание жизни каждого человека как служения не себе, а людям, великой целостности людей. По его мнению, большевизм, впитавший коммунистическое учение К. Маркса, оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим той ситуации, которая сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным исконным русским традициям и русским исканиям универсальной социальной правды.

Американский исследователь Октябрьской революции С. Коэн также решительно опровергает утверждение, будто большевики в октябре 1917 года были непредставительными узурпаторами власти. «Это - заблуждение, - писал он. - Большевики были единственно весомой политической силой, систематически в течение всего 1917 года поддерживавшей все радикальные настроения масс и явившейся их выразителем».

Примечательна оценка октябрьской революции и ее социальных последствий, данная американским советологом А. Уламом: «Именно отрицание волюнтаристской концепции революции является исходной точкой русского марксизма. Марксисты начали с категорического отрицания бесполезного героизма «Народной воли»... Русские марксисты отвергли не только террор, но и представление о революции как о государственном перевороте. Революция произошла потому, что старый порядок прогнил и не способен был к возрождению. Какой бы ценой ни была совершена революция, она зажгла светоч надежды для всех угнетенных и тем самым сделала более гуманными даже своих врагов, ибо угроза коммунизма в большой степени способствовала тому, что капитализм сам стал перестраиваться и вынужден был освободить из-под колониального гнета миллионы людей...»

Уже в 20-е годы многие противники большевиков, побежденные, изгнанные, начали пересматривать свое отношение к революции, к той власти, которая утверждалась в России после Октября.

В те годы в эмигрантских кругах возникло движение «сменовеховства», во главе которого стояли крупнейшие кадетские деятели, некоторые министры бывшего колчаковского правительства. Эти люди, отмечал Ленин, пришли «к убеждению, что Советская власть строит русское государство и надо поэтому идти за ней».

Движение получило название от вышедшего в Праге в середине 1921 года сборника «Смена вех». Авторы сборника профессора Ю. В. Ключников, С. С. Чахотин, Н. Н. Потехин, С. С. Лукьянов, общественные и партийные деятели А. В. Бобрищев-Пушкин, Н. В. Устрялов и другие признали, что «когда встала дилемма: Красный Кремль и Кремль с колокольным звоном царей московских, народ предпочел первое» и «сознательно воплотил свою волю в Октябре».

Один из главных идеологов «сменовеховства», Н. В. Устрялов, в те годы в книге «В борьбе за Россию» писал: «Белое движение погубила внутренняя логика этого движения, а не случайные «ошибки» его вождей. Белое движение рухнуло потому, что утратило национальный ореол, связав себя с иностранными элементами, дискредитировав себя на практике вследствие своих хронических альянсов с так называемыми «союзниками».

Объединение России, как ни парадоксально, идет под знаком большевизма, исповедующего идеологию интернационализма, но выполняющего национальную задачу. В этой связи выясняется с беспощадной несомненностью, что вооруженная борьба против большевиков - беспощадный, неудавшийся путь... С точки зрения русских патриотов, русский большевизм, сумевший влить хаос революционной весны в суровые, но четкие формы своеобразной государственности, явно поднявший международный престиж объединяющейся России... должен считаться полезным для данного периода фактором в истории русского национального дела».

Поднимая пролетариат на социалистическую революцию, Ленин понимал, что ее осуществление в условиях России будет трудным и длительным процессом. Ее осуществление было чрезвычайно осложнено и вследствие внешних обстоятельств. В других странах, - например, в Венгрии и Германии, -  социалистическая революция не состоялась или была задушена. Создание нового общества в России происходило в неимоверно тяжелых условиях. Ленин, которому после победы Октябрьской революции оставалось так мало лет жизни, проделал за эти годы титаническую работу по строительству нового общества. Он убедительно доказал, что социализм можно строить в России, можно строить и с людьми, которые испорчены веками рабства и крепостничества, а также уродующим душу человека капитализмом.

Заслуги Владимира Ильича Ленина как теоретика и вождя социалистической революции поистине нетленны. Его идеи и практические дела и ныне вдохновляют коммунистов на борьбу за путь развития нашего общества к социализму.

Нам, членам Коммунистической партии Российской Федерации, есть чем гордиться, что защищать, ради чего жить и трудиться!

Мы сохранили ленинскую коммунистическую партию.

Мы не изменили идеалам социализма и коммунизма.

Мы не растеряли решимость бороться за власть Советов, за нашу единую социалистическую Родину.

Да здравствует 89-я годовщина Великого Октября!»